[Драгмар]

У Гибсона есть две сцены, которые при каждом прочтении вызывают у меня дрожь.

Первая — про монаха и крысу из "Нейроманта".

Читать

— Когда-то давно - я тогда была маленькой - мы жили в старом доме под снос. Этот дом стоял в старых кварталах на Гудзоне, и там было полно крыс,
господи, здоровенных крыс. Они вырастали огромные, потому что жрали химикаты. Я была тогда маленькой, а эти крысы были почти с меня, и одна из
них по ночам скреблась у нас под полом. Однажды кто-то привел к нам старика - щеки сплошь в морщинах, глаза совершенно красные. Он держал под мышкой сверток из кожи, пропитанной жиром: в таких обычно хранят стальные предметы, предохраняя их от ржавения. Этот человек развернул сверток и достал старый револьвер и три патрона. Потом он зарядил свой револьвер одним патроном и начал ходить по комнате взад-вперед, а мы все уселись у стен.
Взад и вперед. Сложив руки перед собой, свесив голову на грудь, как будто позабыв о револьвере. Он слушал крысу. Мы старались сидеть тихо-тихо.
Старик делал шаг. Крыса двигалась под полом. Крыса передвигалась, и он делал новый шаг. Примерно через час он словно бы вспомнил о револьвере. Прицелился из него в пол, усмехнулся и нажал на курок. Потом опять завернул оружие в кожу и ушел.
На следующий день я заглянула в щель между досками под пол. У крысы была дыра между глаз.


Вторая —рынок в Сквоте из "Моны Лизы Овердрайв".

Читать

Чтобы не проходить еще раз мимо сумасшедшего проповедника, Мона свернула наугад в сторону и обнаружила, что бредет вдоль выгоревших на
солнце карточных столов с разложенными на них дешевыми индонезийскими симстим- деками, бэушными кассетами, цветными занозами микрософтов, воткнутых в кубики из бледно-голубого стиролона.

Второе вызывает дрожь больше. Потому что первое — оно где-то там. Весь этот дзэн, он шокирующе восхищает, но он чужой. А второе — уже рядом, стоит пройтись по Жданам.
Раньше мы выбрасывали вещи, а теперь мы за них убиваем. (с)